"Знаешь, иногда мне кажется, что я тебя ненавижу..."

- Нет... как такое могло быть? - с очень возмущенным видом спрашивает мама. Она стоит рядом со мной и смотрит на меня, в мое отражение, в котором я поднимаю волосы в самый верх, будто стремлюсь отправить их вместе с корнями в бесконечность. Все тот же стайл.

- Ну, мам, знаешь, такое бывает... - отвечаю я.

- И что, все знали?

- Все.

- И он?

-  Он узнал. Поэтому все кончилось.

- Кошмар! Ужас! - вскрикивает мама и уходит в гостиную, продолжая что-то бормотать себе под нос. Она все знает... тем лучше...

Я все еще стою перед зеркалом и смотрю на свое отражение. В какой-то момент перестаю видеть границы и теряю свое положение в пространстве, и вот теперь уже не понять где настоящий человек, а где лишь его отражение. Черт! Зачем мама спросила меня об этом? О том, о чем речи и быть не могло? Ведь я...

... через несколько часов оказываюсь в одном из новых строящихся торговых центров. Большинство помещений еще не заполнены тоннами ненужного китайского барахла, одежды, которая скрывает нашу настоящую сущность, которая является самым верхним слоем, самой непрочной оболочкой... Несмотря на то, что здание еще не сдано в эксплуатацию, фуд-корт уже работает, и, как бы это не звучало парадоксально, делает выручку. В этот самый момент, я выпадаю из странного оцепенения и задаюсь вопросом "что я здесь, собственно, делаю???" И этот вопрос крутится в моей голове до тех пор, пока я случайно не встречаюсь с ней взглядом. Тысячу раз я просила Господа Бога, чтобы больше этого не произошло, чтобы больше никогда... потому что мне было известно сейчас, как и тогда, что такая встреча разорвет в клочья все то, что так болезненно затягивалось. И вот... она. Встреча. Она...

Я ненавижу ее (так мне кажется), но зачем-то иду прямо к ней. Она разговаривает с кем-то по телефону.

- Слушай, я не понимаю, как вы могли допустить такую ошибку?! Как можно недосчитаться такой суммы?! Бред какой-то!!! 

Она замечает меня. Я слишком близко, всего в нескольких метрах от нее и ее ребенка, который сидит на высоком детском стульчике и что-то усердно рисует цветными карандашами, сосредоточенно нахмурившись.

Секунды молчания. Я смотрю на нее, она смотрит на меня.

- ...Перезвоню тебе! Разберись с этим, как можно скорее! - говорит она и откладывает телефон в сторону.

Она смотрит на меня. Я смотрю на нее. Молча подхожу к ее столику и сажусь рядом, будто ничего не произошло тогда. Сердце бешено колотится под ребрами. Становится страшно, что еще немного и оно разорвет кости и вырвется наружу. Нужно успокоиться.

- Мне надо позвонить... мужу... - говорит она и снова берет со стола телефон. - Сегодня он должен забирать у заводчиков огромного пса в наш дом...

Она всегда хотела большую собаку, а лучше не одну. Она каждый день смотрела дизайнерские проекты и свежие решения и каждый раз говорила "я хочу, чтобы в моем доме было вот так..." и выбирала светлые тона; стремилась к упорядоченности в быту, в следствии беспорядка в ее голове...

Она звонит мужу и о чем-то говорит с ним. Я стараюсь не слушать их разговор и не думать о том, что мне совсем нельзя сидеть рядом с ней и тем более говорить.

- Как твои дела, малыш?! - спрашиваю я, повернувшись к ее ребенку.

- Я лисую... - многозначительно отвечает она. Жаль, но она совсем меня не помнит, поэтому смотрит просто как на человека, которого знает ее мама, которому, наверное, можно доверять.

Мне было хорошо с ними обеими тогда. И если даже было тяжело в какие-то моменты, то теперь я помнила только хорошее. Для плохого места не оставалось. Это были настоящие эмоции, которые может быть потом уйдут. Но теперь, когда я вновь видела это маленькое создание, всё встало на свои места. Дети "чище" взрослых, они не успели еще натворить гадостей, наверное, поэтому с ними бывает так хорошо.

- Что ты рисуешь? - сглатывая ком, подкативший к горлу, говорю я.

Она молчит. Рисует. После некоторого молчания отвечает:

-... Когда я пойду в сядик, то хочу пускать бааальшиииие мыльные пузыри, - и продолжает заниматься своим делом. Загар на ее милом личике говорит о том, что недавно они всей семьей были где-то под жарким солнцем.

Мыльные пузыри... Очень часто, некоторое время назад, мы вместе с ней занимались этим самым пусканием пузырей, когда до блеска отчищали руки после прогулки. Схема пускания была до боли проста: надо было хорошо намылить руки, сложить ладони вместе и медленно открывать их, чтобы между двумя мизинцами натягивалась тоненькая пленка, а затем нужно было подуть внутрь и вот он - пузырь...

Закончив разговор с мужем, она вернулась к столику. Снова молчание. Что сказать? Как сказать и какой выбрать тон? Я прошу помощи у разума, но он молчит. 

Сознание возвращается, когда я обнимаю ее. Ничего не произошло? Нет. Все уже было и есть... Она обнимает меня, проводит рукой по моим волосам; запуская пальцы до самого мозга (как мне кажется в тот момент),  поправляет челку, которая лезет мне прямо в глаза; целует в лоб. Мы говорим без слов, потому что дети в этом возрасте уже слишком много понимают... гораздо больше, чем тогда...

- Надо отвезти ее к няне. У меня будет несколько свободных часов, - говорит она.

- А что... - но я не успеваю договорить, потому что она уже знает, о чем я хочу спросить ее.

- Он приедет поздно вечером.

- Что мы будем делать? 

Мои вопросы холодны, несмотря на то, что внутри все плавится и горит.

- Не знаю, - отвечает она. - Вернемся сюда и будем сидеть здесь.

Я вижу ее уже совсем заметный живот. Но она все так же хороша. Беременность не сделала ее другой. Она - все та же, которой я ее помню.

Мне не страшно. Я целую ее прямо в губы и мне все равно в какой мы стране и какие у нас законы. Некоторые, проходящие мимо, но не многие, с укором смотрят в нашу сторону, но никто из них не решается что-то сказать.

- Знаешь, - говорю я, глядя ей прямо в глаза, - иногда мне кажется, что я тебя ненавижу!!!

В этих словах слишком много: тоска, злость, ненависть, любовь, нежность, раздражение...

Она улыбается мне в ответ. И я вижу в этих глазах то, что видела раньше. Я улыбаюсь тоже.

Малышка кидает карандаш со своего столика куда-то в сторону, смотрит на нас и, как и мы, улыбается. Рисунок закончен... Она раньше всех знала о той связи, что была между нами, но бережно хранила это в секрете.

10:00 AM воскресный будильник. 

Я обнимаю кошку... потому что сегодня я могу обнять только ее. Кошка жмурится, но не от солнца - я сплющиваю ее смешную морду и прижимаю к себе крепко-крепко. Ей, наверное, это не нравится, но она терпит.

Она терпит мои сны.