Посмотрев на карту, стало ясно, что мы должны были пересечь границы этого города в пункте, который охранялся кротами. Морфей сказал, что это практически единственный способ хотя бы совершить попытку, выйти отсюда незамеченными и живыми. Кроты были не так просты, как казалось мне вначале: они не видели, но зато отлично слышали и чуяли - в этом и заключалась основная загвоздка. Маскироваться было бесполезно - надо было избавиться от запаха. От собственного запаха тела, а значит, провести детоксикацию. Иначе говоря - "вывести токсины из организма, питаясь в основном орехами и сырыми овощами и фруктами в течение нескольких дней или недель, сочетая диету с водными процедурами" (гласила какая-то мудрая книга). О нескольких неделях не могло быть и речи. Нам нужно было покинуть это место сейчас, сегодня.
- Конечно, есть еще один вариант, - протянул неспешно Морфей. - Только шансы на успех - 50 на 50.
- Что за вариант? - поинтересовался я.
- Мысленное перенесение в любое другое место. Проще - телепортация силой мысли. Трудность в том, что мы все должны думать об одном и том же месте, об одних и тех же запахах, цветах, предметах и прочих нюансах, которые имеют очень большое значение в этом деле. То есть, если я думаю о стакане горячего молока, то и вы должны думать о стакане горячего молока. Видеть форму стакана, пар который поднимается кверху, чувствовать запах. Потому что если у кого из вас собьется эта мысль, то он окажется именно в том месте, в котором была его мысль. Наша фантазия должна быть максимально приближена к теперешней ситуации, поэтому у кого какие предложения? Куда отправимся? 8-й, что скажешь?
- Я думаю, что можно представить какой-нибудь бункер, как тот, в котором мы были, только, он должен быть у реки.
- Почему у реки? - спросил Морфей.
- Потому что я люблю воду... - улыбнулся 8-й.
- Кроме шуток, пожалуйста! "Я люблю, я хочу" будет, когда все закончится. Сейчас надо найти что-то совместное.
- Хорошо, - начал я. - Давайте представим, что-нибудь. Представьте дом. Он разрушен снарядом. Видите стены???
- Да, - ответили все трое.
- Какие они?
- Военные...
- Точнее!
- В некоторых местах остались только куски обоев.
- Хорошо! Еще факты!
- Там, в этом доме, есть большая почти пустая комната. В ней сидят две женские фигуры. Они греются у огня и о чем-то говорят, - сказала девочка.
- Отлично! Еще!
- Мы подходим к ним и греем руки у костра...
- Да! Факты, больше фактов!!!
Я посмотрел на Морфея, он одобрительно кивнул головой, что, наверное, означало - все готовы к перемещению. Сейчас что-то говорил 8-й, мы его внимательно слушали и каждый представлял максимально схожую с его описанием картину.
- Дайте мне руки! - сказал Морфей.
Мы взялись за руки. Со стороны, возможно, это все напоминало кучку обезумевших сектантов или еще кого-нибудь. Потом все резко куда-то исчезло на миг, а когда я открыл глаза, мы были в полуразрушенном доме. Все четверо. Значит, мы можем перемещаться в пространстве благодаря мыслям. Мы начали бродить по дому в поисках всего того, что описывали минутами ранее.
Свернув из длинного коридора налево, я наткнулся на большую комнату, которая отапливалась с помощью книг и досок от комодов и шкафов. Там сидели две девушки. Я, почему-то, интуитивно назвал их 47 и 48. 47-ая милая, маленькая по росту, очень творческая личность, судя по всему. Там, где еще остались обои на стенах, висели ее рисунки. В широком коридоре стоял треснутый манекен.
- Это тоже мое... да... - показывала она мне иголки, нитки, кусочки атласной ткани, - только теперь я не знаю, пригодится это все мне или нет.
- Как ты оказалась здесь? Почему? - спросил ее я.
- Наверное, потому, что внутри меня живут мысли, на правильном ли я пути сейчас. А вообще, здесь, на этой войне находятся все, кто ищет свое призвание быть кем-то.
Я посмотрел на 48-ю. Она сидела и грела руки пеплом книг, и тлеющими страницами, которые догорели и вот-вот должны потухнуть навсегда. Она, должно быть, была моего роста, может быть чуть пониже. Тонкие руки, тонкие черты лица. В глазах печаль, тоска и какая-то горечь и злость, но при этом она улыбалась мне, а я улыбался ей в ответ. Оставив 47-ю, я подошел ближе к гаснущему костру и сел напротив. Теперь нас разделяли только границы, обозначенные черной копотью.
- А ты почему здесь?
Она опустила глаза, а потом резко подняла их и этот поток всего, что было в них, обрушился на меня мощностью удара молнии. Каждое нервное окончание передернуло достаточно сильно.
- Я? Почему я? ... у меня была мечта. И был человек, который, как мне казалось, стал одной из частиц, для того, чтобы эта мечта сбылась. Чтобы она хотя бы постепенно начала становиться реальностью. Но я ошиблась в этом человеке и вот теперь я здесь. И у меня своя война. Здесь у каждого своя война. - Она замолчала и снова опустила глаза, возвращаясь в прежнее состояние погруженности в созерцание тлеющих бумаг, а я со всей серьезностью задумался над ее словами...
В этот момент, в комнату, по одному с разных сторон входили девочка, 8-й и Морфей. Последний держал в руках карту, и что-то бубнил себе под нос.
- За мной, господа! - махнул он рукой, тем самым позвав нас всех перейти в другую комнату. - Мы переместились на четвертый уровень, - он показал мерцающий маячок и горящую над ним букву "Е", затем отвел меня в сторону и прошептал, - пока не понятно, что ждать дальше, но надо быть осторожными с незнакомцами. Те девушки, которых мы видели и большинство тех, кого мы встретим еще - это всего лишь плод нашего воображения. Есть те, кто не причинит ни тебе, ни всем нам вреда. А есть опасные фантазии, которые приводят в никуда, забирая твои силы с собой. Поэтому, пожалуйста, будь осторожнее! ...а теперь можно немного отдохнуть, - сказал он всем нам, - я думаю, мы заслужили этот отдых. Дежурим по очереди. Первый 8-й. Дальше разберемся. Всем спокойной ночи!
Я знал, что это снова будет пытка под названием "уснуть". Девочка и Морфей легли на старый пружинный матрац. 8-й сел на окно нести службу, а я просто наблюдал за ним, сидя у стенки, считая сотни, тысячи, десятки и сотни тысяч цифр, чтобы хоть ненадолго закрыть глаза.
Когда я досчитал до 1722, глаза чудесным образом закрылись. В этот момент я находился в каком-то совершенно другом мире, потому что это была не реальность, но и не сон, как казалось сначала, а что-то промежуточное. Место, которое могло вполне быть даже сном наяву. Хотя, последнее время я уже совсем с трудом понимал, где какой мир и пространство.
Вокруг меня была пустота. Все это напоминало мне де жа вю, которое повторялось из раза в раз. Я снова был нигде и вокруг меня не было ничего, никаких обозначений. Подняв голову вверх, я увидел, как что-то, едва светясь неоном и имеющее странные формы, спускается потоком вниз. Мной понемногу начинала овладевать паника. То, что я видел, стекало матричными символами прямо передо мной и растворялось где-то там, где, наверное, должен был быть пол или какие-то границы. Казалось, я мог дотянуться до них рукой, но проведя ею перед собой, я не нащупал ничего, кроме тяжелого воздуха, заполняющего площадь около меня. Сначала я абсолютно ничего не понимал, ни единого значения из того, что видел - для меня это был просто набор строчных букв вида:
п п с б п н н б
о о н е о а а е
с с о з с в в р
л л в о л е е е
е е а г е р р г
т т у о т ш ш и
о о п в е и и с
г г е о х н н ь
о о р р к а а п
к к т о т х х о
а а о ч о г г п
к к л н п д д а
т л е о о е е с
ы о з с с т в т
т м е т т ы е ь
р а ш а а н ч н
и л ь н в о н а
ж о н е и в ы к
д с а ш л и й р
ы ь с ь с ч м ю
у н к п в о р ч
п е а е о к а о
а б л р й к к
л о ы в ф
ы л
м а
г
Метод расфокусировки помог и через несколько минут все буквы сложились в слова, которые были запечатаны в вертикально стекающие строчки. Видимо, это были чьи-то мысли, которые, возможно, имели какой-либо смысл для меня, а может быть, для кого-то еще. Запомнив эти строки, я сделал шаг вперед и начал падать... Скорость и темнота. Полет вниз. Неужели это конец?
...Вздрогнув, я очнулся в той самой комнате, где закончил счет на 1722. Я видел что-то еще кроме этих букв. Между ними было нечто, что происходило в то время, когда я задремал, но я не мог вспомнить что именно. 8-й все еще сидел на окне.
- Вы уснули?! - удивленно констатируя факт, и как-бы задавая вопрос, произнес он шепотом.
- Да, удивительно все это. Я как-то странно себя чувствую после этого. Сколько я спал?
- Думаю, где-то около получаса...
- Ты не заметил что-нибудь необычное во мне, за это время? - продолжал допытывать 8-го я.
- Ну, вообще-то... да. Вы что-то видели во сне, или кого-то. Наверное, боялись потерять это, потому что я читал по вашим губам, как вы говорили "Нет, не уходи, пожалуйста! Не уходи!" Вы повторяли это несколько раз. Я даже стал волноваться и уже думал разбудить, но не стал, потому что вы успокоились. Ваши переживания были настолько сильны, что перед тем как вздрогнуть и проснуться, я видел вашу слезу, стекающую с правого глаза...
Я тут же решил проверить слова 8-го. Провел пальцами от глаза вниз по щеке, пытаясь вычислить траекторию-путь скольжения этой капли. Маленькие кристаллики соли застыли там, где им было положено оставить след.
Значение тех слов никак не складывалось с тем, что я мог увидеть между ними, с тем, что мог чувствовать в какой-либо момент. Все было более чем странно, но было понятно одно - мне предстояло вспомнить то, что каким-то таинственным образом стерлось из сна; то, что, наверное, я не должен был знать. Как известно, вспоминать сюжеты, которые ты не помнишь, открыв глаза, стоит неимоверных усилий и вовсе не полезно, потому что можно потерять навсегда память сна, а мне терять уже было нечего.
Как бы я не пытался, воспоминания то и дело ускользали от меня. Казалось, что вот сейчас таинство сновидения откроется мне и пойму все, досрочно закончив войну с буквами. Но расшифровка была так далека, несмотря на то, что я почти видел отрывки сна, почти хватал их за хвосты, но сил для того, чтобы вытащить их, заглянуть в глубину, у меня не было. Наверное, я был похож в это время на рыбу, выброшенную на сушу и пытающуюся выжить, заглатывая воздух ртом; а когда ее легкие наконец-то понимают, что все тщетно, тогда рыба умиротворенно уходит в мир иной: ее рот открыт, а глаза навсегда застывают. Так же и случилось со мной. Нет, я не ушел в мир иной, а остался здесь. Сказал себе «Стоп!», когда все попытки обнаружить толкование моей слезы свелись к нулю.
8-й в это время вверил бразды правления девочке, а сам, спустившись с окна, спал на какой-то подстилке. Я молча бодрствовал вместе с ней. Морфей, поворочавшись, отвернулся лицом к стенке. Кому, как не ему было доступно профессиональное умение спать.
- Почему ты не спишь? – спросила у меня девочка.
- Хотел бы знать ответ на этот вопрос, если честно.
- Разбуди Морфея, он точно знает, что такое сон и как правильно спать.
Мне становилось страшно от того, что со мной говорили те, кого на самом деле не существует; от того, что я смог уснуть во сне. Хотя, ведь во сне мы строим диалоги и переживаем не молчаливые ситуации. Рассуждая так, я немного успокоился.
- Не могу разбудить Морфея.
- Почему? Не думаю, что он спит настолько крепко, что случись какая-то чрезвычайная ситуация, не сможет проснуться.
- Можем проверить. Но не думаю, что это слишком хорошая идея. В том, что я не сплю, нет его вины, а, значит, и будить его незачем. Эгоистично как-то.
- Как знаешь, - ответила она. Тихонько поднялась с матраса, на котором сидела, потянулась руками вверх, выпрямляясь в струнку, а затем, разминая ноги, прошлась по комнате.
- Как думаешь, что мы тут делаем? – спросил я у нее.
- Не знаю. Может быть, ищем какие-то слова, или одно слово.
- Постой, постой! Какие слова? 8-й искал слова, слово, да, что угодно.
- Но ты в этот момент просто наблюдал за ним, а теперь ты ищешь вместе с ним.
- Что ты хочешь этим сказать?
- Возможно, мы все тут для того, чтобы начатое закончилось, - прошептала она, чтобы не разбудить спящих. – Неизвестно сколько времени нам предстоит провести тут, где бы то ни было, где угодно. Карта говорит, что можно закончить все это и без ее помощи.
- Как???
- Ты можешь совершенно случайно находить нужные слова. Они являются чем-то вроде паролей. Произнося их в определенное время в определенном месте, ты будешь открывать переход на другой уровень. Нам не придется думать о чем-то одинаковом, все можно сделать именно таким путем.
- Не так это просто, - задумавшись над этим способом, сказал я.
- Но и не сложнее, чем способ, которым мы попали сюда. Тебе просто нужно говорить о чем-то, и если вдруг какие-то части слов или слова совпадут, мы сможем без проблем и потерь перейти на уровень выше.
Если это действительно возможно, думал я, то какие слова я должен говорить, какие обороты должен задействовать в своей речи, чтобы стопроцентно точно угадать и быстро закончить то, что началось? Какова вероятность того, что произнесенные мною слова окажутся в нужном времени, нужном падеже? Несчетное количество вариантов, которые нужно произнести и угадать.
- Не думай об этом, - словно прочитав мои мысли, сказала девочка. – Просто говори вслух – это лучше, чем ты оставляешь слова в себе, не давая им шанса оказаться нужными.
- Хорошо. Постараюсь перестроиться. Но, в таком случае, вам придется смириться с тем, что вся чушь, о которой я думаю, дойдет до ваших ушей, - ответил я.
- Тем и лучше.
Проснулся Морфей.
- Ты чего угомониться все никак не можешь?! – перевернувшись на другой бок, спросил он.
- Хочу огорчить тебя, но теперь, я, кажется, и не должен угомониться.
- Что ты имеешь в виду?
- Девочка сказала, что переходить на другие уровни можно без карты и меток на ней.
- Чушь собачья! Нашел, кого слушать!
После этих слов девочка опустила голову, словно обидевшись.
- А я ей верю почему-то, - сказал я.
- Во-первых, у нее есть имя, а, во-вторых, ты сейчас готов поверить всему, чтобы только закончить эту войну и вернуться обратно, к нормальной жизни.
- Имя?
- Имя, имя!
- Так скажи, чего ты тянешь? – негодовал я. Все это время имя казалось мне отсутствующим звеном, а теперь, выходит что, оно было и ничего придумывать не нужно.
- Мона.
-Мона??? Что за имя такое?
- Ты бы придумал лучше? – спросил Морфей. – Насколько мне известно, в своих мыслях ты собирался назвать ее числительным.
- Интересно, могу я думать о чем-то, о чем бы ты не знал? – возмутился я.
- Нет. Ты моем распоряжении, - ответил он.
Повисло молчание. Я думал о том, что если ни одна мысль не скрывается от Морфея, то к чему произносить все вслух. Девочка сидела и смотрела то на меня, то на Морфея. Тот же, в свою очередь, задумался над чем-то известным только одному ему. Он же и прервал тишину.
- Надо собираться. Находиться на одном месте слишком опасно. В конце концов, если Мона права, то ты до сих пор не произнес нужных слов, а, следовательно, мы пойдем по меткам карты. Ты же хочешь вытащить свою задницу отсюда?
- Хочу, - сказал я.
- Тогда буди 8-го и выходим.
- Куда? – поинтересовалась Мона.
- Я не знаю, - ответил Морфей. – Может быть, карта покажет, а может быть кто-то другой, - он посмотрел на меня.
- Что я должен показать?
- Куда идти. В какую сторону, на какую улицу. Как выбраться из того места, в котором мы оказались из-за всеобщей фантазии.
- У тебя должны быть весомые причины, чтобы быть уверенным в моей возможности сделать то, о чем ты говоришь!!! – почти возмутился я.
За окном, где до этого было тихо, послышался сильный грохот, будто бы бомба упала вниз, но не взорвалась. 8-й, который проснулся от этого шума, вскочил и вместе со всеми остальными подбежал к окну. Внизу лежала буква «R», расколотая надвое от удара.
- Поздравляю, в этот раз тебе повезло, - рассмеявшись, сказал Морфей, - ты угадал слово. Сейчас нас точно закинет неведомо куда. Готовьтесь!
Через несколько мгновений границы стен начали расплываться. Все, что окружало нас в том помещении, плавно перетекало в очертания других мест. Они сменялись некоторое время, пока кто-то не остановил их. Так мы оказались в заброшенном парке аттракционов.
Было ясно и безветренно. Огромные железные чудовища застыли десятки лет назад. Это можно было определить по ржавчине, которая еще не полностью захватила их. Маленькие детские аттракционы с пластмассовыми лошадьми, лебедями, машинками выгорели на солнце; краска потрескалась, словно земля в пустыне, словно кожа на губах. Безжизненное пространство, время в котором замерло в определенной точке и перестало иметь смысл.
Мы стояли у самого входа, под аркой, на которой когда-то было написано название парка, но годы не пощадили и его. Четверо странных пришельцев, оказавшихся в этом месте с достаточно странной причиной. Что хуже всего – трое были моим воображением, и, может быть, я был здесь один. В конце концов, я начал сомневаться, а был ли я вообще. Морфей прервал мои размышления:
- Хватит думать! Честно признаться, мне надоели эти игры, войны, поиски.
- Ты можешь просто взять и отпустить меня. Ведь я же в твоем плену и ты решаешь что дальше.
- Если бы все так было просто, то, щелкнув пальцем, вернул бы тебя на прежнее место и нашел бы кого-нибудь с более плохим воображением, нежели твое.
- Хочешь сказать, что все дело в моем воображении?! – удивился я.
- Именно так.
- Но 8-й не был частью моего воображения. Он был частью проекта, над которым я работал.
- Ты в этом уверен? А что если он тоже часть твоего воображения, и в тот момент ты уже спал?!
Чисто теоретически Морфей мог быть прав. Но я очень сильно сомневался в том, что мое воображение могло зайти настолько далеко, чтобы придумать такое и так долго поддерживать и развивать историю. Эта девочка – Мона, в ней не было ничего особенного: не слишком высокая и не слишком низкая, волосы средней длины, вполне пропорциональна в теле. Если бы я встретил ее на улице, то, наверное, даже не обернулся бы вслед. Что касается 8-го, то его я не классифицировал вообще никак, он просто был и все. А мои попытки отнести его к какому-либо виду или подвиду, уже который раз ни к чему не приводили.
- Что говорит карта? – спросил я у девочки, чье имя теперь мне было известно, но я до сих пор, по привычке, продолжал редко употреблять его.
Она достала из рюкзака карту и, положив на землю, развернула ее. Перед нами был чистый лист.
- Что это значит? – спросил 8-й, обращаясь к Морфею, но тот в ответ только пожал плечами.
- Может быть, это значит, что карта нам больше не нужна, или то, что есть несколько возможных вариантов, и мы сами решаем какой из них выбрать, - предположила Мона.
Я снова задумался.
- Думай вслух! – сказала девочка.
- Все это очень странно. Мы оказались здесь не по причине моей фантазии, а потому что я произнес вслух какое-то слово, которое, неведомо мне, оказалось паролем для перехода сюда. Но, могу поклясться, ни единой мысли об этом парке у меня не было.
- Теперь то, как мы тут оказались, не имеет значения. На предыдущие уровни нет смысла возвращаться, потому что мы там больше не нужны, - сказал Морфей.
- И что мы будем теперь делать? – спросил я.
- Ничего особенного, просто пойдем вперед, осмотрим все вокруг. Если повезет, найдем что-нибудь полезное, - продолжал Морфей. - Ты не знаешь силы мысли, а если бы знал, то все аттракционы бы работали. Развлеклись бы хоть немного.
- Не до развлечений мне почему-то. Хочется быстрее вернуться к обычному положению вещей, - отвечал ему я.
- Что ж, - вздохнул он, - значит никаких развлечений. Просто пойдем и осмотрим это место на наличие каких-нибудь полезностей. Разделяться на группы не будем. Это не безопасно. Да, и если ты снова взболтнешь какое-нибудь нужное слово, то те, кто окажутся где-то в другом месте, не рядом с тобой, так там и останутся, что в корне противоречит условиям целостного возвращения.
- Что ты имеешь в виду под «целостным возвращением»? – спросил я.
- Если вместе с тобой вернутся те, кто сейчас рядом, то ты будешь целостным, как прежде.
- А если нет?
- А если нет, то, может, останешься глухим, слепым, или хуже всего безмозглым. Хотя… это с какой стороны посмотреть, - ответил Морфей, ухмыляясь.
Я вздохнул. Выбора не было. Четверо пришельцев отправились на поиски неведомо чего.
Сначала мы зашли в тир. Перевернули все ружья и пистолеты в надежде найти какие-нибудь подсказки. Но нашли только бумажные купюры, которые смиренно лежали в кассе, покрывшись слоем пыли.
Затем оказались в комнате страха. Сложно объяснить, как без световых эффектов Морфей это определил, наверное, наощупь, или просто почувствовал некую степень родства с этими пластмассовыми монстрами, одетыми в рваное тряпье, какие обычно бывают в работающих парках аттракционов. Мы прошли эту комнату от начала и до конца. Шли, как зомби, вытянув руки вперед, нащупывая пустоту, чтобы добраться до выхода, но так, кроме выхода, ничего и не нашли.
Посетили пространство кривых зеркал, находящееся в облезлом синем фургончике, крыша которого прохудилась, и сквозь щели, в достаточном количестве для того, чтобы все разглядеть, внутрь проникал дневной свет. Мы даже останавливались у некоторых зеркал, чтобы лучше рассмотреть свои искаженные тела, после чего долго смеялись и держались за животы, потому что их сводило с непривычки от долгой серьезности. В этот момент я даже забыл о происходящем и о том, что нужно найти какой-то переход в новый уровень.
Когда мы вышли из фургончика был уже вечер. Перед нами величественно возвышалось колесо обозрения. Его кабинки тоже не пощадило солнце; можно было лишь представить их истинный цвет в лучшие времена. Само колесо немножко накренилось вправо, но, несмотря на это, крепко держалось на опорах. Все четверо остановились и, подняв головы кверху, смотрели на эту, чем-то притягивающую взгляды, махину, в середине креплений которой еще оставались какие-то буквы от целого слова, украшавшего аттракцион в прошлом. Часть проржавевших и упавших букв, лежали в траве, которой заросли все возможные подходы к кабинкам.
- У меня просто невозможное воображение!!! – сказал я вслух.
Морфей, словно что-то почувствовав, резко повернул голову в мою сторону и успел сказать только:
- Double shot!
Я видел, как висевшая на аттракционе буква I падала вниз. Видел расплывающиеся силуэты Морфея, Моны и 8-го. Может быть, снова терял сознание, или же переходил вместе с остальными на следующий уровень.
Я видел Иисуса. По крайней мере, мне так казалось, а точнее я был в этом уверен. Он переходил по ступеням с одной ветки метро на другую. Если бы не Его лицо, которое я запомнил по рисункам и иконам, которые видел, то вряд ли бы распознал в нем того, кого видел сейчас перед собой: волосы слегка вьющиеся, аккуратная борода, взгляд, содержащий в себе все на свете. На нем была серая футболка и серые шорты знаменитой спортивной фирмы с тремя полосками, за спиной рюкзак. Да простит меня Бог, но я увидел Его в таком облачении и точно знал, что это Он, просто не мог перепутать, иначе бы не простил себе такой ошибки до конца дней.
Я шел ему прямо на встречу и когда оказался прямо перед ним, колени сами собой подкосились, я упал в ноги, заглядывая в лицо святому. Он смотрел на меня так, как смотрит отец на сына. Весь этот поток чувств и эмоций ударил мне прямо в голову, и, разрыдавшись, с моих губ скатилось:
- Прости!!! Я прошу, прости меня!
- В чем твоя вина? – спросил Он. Его голос был ровным и непоколебимым.
Нас обходили люди, но никто, словно, не замечал двух странных людей, оказавшихся в центре маленького зала вестибюля.
- Я такой же, как все, - продолжал говорить я, а слезы самовольно продолжали катиться по щекам. – Мечусь в поиске недостающих частиц, чтобы стать более мудрым, более уверенным, успешным. Хочу найти себя в ком-то и не отпускать ни на миг, чтобы вторая часть меня вернулась обратно туда, где, наверное, находится душа и обрела там покой до тех пор, пока мое тело движется, а сердце бьется.
- Что ты делаешь здесь?
- Ищу буквы, наверное; они объявили войну и теперь, чтобы закончить эту безумную игру моей фантазии, я должен найти буквы. Сколько их еще впереди, одному… - я замялся, - Богу известно.
- Мне известно, сколько букв тебе осталось до полного слова, - сказал Иисус.
- Полного слова? – переспросил я.
- После того, как ты закончишь искать буквы, тебе надо будет сложить из них слово и если ты достаточно поумнел за то время, что прошло, то это будет не сложно.
Я чувствовал как напряжение, все это время, сковывающее тело, отступало, не в силах больше сопротивляться приходящему спокойствию и умиротворению.
- Закрой глаза, - сказал Он. – Прислушайся!
Покорно закрыв глаза, я созерцал темноту и слушал толпу, которая не прекращала свое движение к пунктам назначений.
- Что ты видишь?
- Я вижу постоянное движение. Вижу повседневность, очевидные вещи.
- Очевидные вещи… - повторил Он. – Это твое последнее слово – «очевидность». Я говорю о последнем слове в твоих поисках. Ты его нашел. Вспомни все буквы, которые ты видел. Собери их.
- Первой увидел букву I. Затем была буква M, P, E, R, еще одна I и сейчас последняя буква O, – я открыл глаза.
- Тебе знакомо это слово? Imperio.
- Нет, первый раз его слышу. Это латынь?
- Да.
- Что оно значит? – спросил я.
- Правительство. Но в некоторых сочетаниях слов, оно значит и государство.
- Как это слово относится ко мне? Какое из этих слов.
- Подумай!
- «Правительство»…хм, не думаю, что правительство имеет какое-то отношение ко мне. Хотя, если хорошо подумать, то оба слова можно отнести к каждому человеку в отдельности.
Иисус улыбался, а я продолжал:
- Каждый человек сам себе правительство и сам свое государство, находящееся под куполом другого государства и правительства.
- Все так.
- И что теперь со мной будет? – спросил я.
- То, что ты хочешь. Что ты хочешь?
- Вернуться обратно.
- Куда?
- К прежней жизни. Только изменить в ней кое-что, но без кардинальных перестановок.
- Чем здесь не жизнь? – поинтересовался Он.
- Здесь? Внизу, под землей? Я даже не знаю где я. Здесь просто что-то есть, но я не чувствую, что здесь свое место.
- И ты хочешь вернуться обратно? Там где был в последний раз твоей реальной жизни? Уверен, что этого хочешь?
- Хочу!
- Хорошо.
Я все еще смотрел в его лицо. Оно оставалось таким же умиротворенным, каким я увидел его; таким, как рисовали Его иконописцы, таким, как на иллюстрациях в книгах. Он смотрел куда-то перед собой, а я чувствовал себя ничтожно маленьким рядом с ним.
Подземный свет и шум толпы медленно стихали, как бывает в конце фильма перед появлением титров. Когда все совсем смолкло, я услышал стук своего сердца. Едва различимые, имеющие странный не четкий ритм, удары. Было темно. Я смотрел влево, вправо, кругом, но так и не мог найти хотя бы маленький лучик света. Тогда мне показалось, что то место, где я жил до сих пор, называлось пустотой… темнотой в пустоте, и, вот, я вернулся в нее, как и хотел. Но мои опасения были напрасными, через несколько минут где-то вдалеке мелькнуло яркое пятно. Зафиксировав его точно местоположение, я пошел в его направлении. Чем ближе подходил к нему, тем больше оно становилось невыносимо-ярким, хотелось все время щуриться. Когда я подошел к нему вплотную, то даже закрыл глаза тыльной стороной ладони, чтобы не ослепнуть. А дальше, этот свет поглотил меня и выплюнул на то место, где я был последний раз.
Вокруг меня столпились люди. Кто-то звонил в неотложку, рассказывая всю ситуацию, и просил поторопиться. Надо мной было голубое небо, по которому плыли стаи белых облаков. Глаза застыли в одной точке, но при этом видели все. Только сейчас возникло ощущение чьих-то рук на моей груди, но поднять голову и посмотреть в чем дело, сил не было.
Постепенно возвращался слух. Где-то совсем недалеко, летел поток машин. Они сигналили друг другу, резко тормозили. До меня долетел запах стертых шин о расплавленный асфальт, омерзительный запаха бургеров и масляной картошки, запах собаки, которая, наверное, сидела у ноги хозяина, находящегося в толпе около меня.
Наконец-то руки сняли с груди.
- Дышит! - сказал мягкий женский голос.
Толпа с облегчением выдохнула. Показалось, что их было не меньше 100 человек.
- Ты в порядке? – спросил у меня все тот же женский голос.
- Да.
Она положила мне руку на пульс и, какое-то время, удерживала ее, считая удары, а затем сказала:
- До приезда врачей можно ни о чем не беспокоиться. Худшее позади.
Толпа еще раз вздохнула, и, судя по шагам, стала расходиться по своим делам. Какой им интерес, если «худшее позади»?!
Моя рука зачем-то потянулась к голове, на которой обнаружилась отнюдь не мужская стрижка. Продолжая ощупывать себя так, словно это тело дано мне впервые, наверное, я вызывал подозрения у столпившихся.
Женщина все еще сидела рядом со мной. Я попытался подняться. В горле пересохло, словно там была самая беспощадная пустыня.
- Воды… - едва слышным голосом попросил я. Услышав свой голос испугался. Это был не мой голос, а голос какой-то девушки.
Женщина приподняла мою голову, но сказала, что воды она мне не даст, просила потерпеть до приезда врачей. Теперь я мог видеть чуть больше, чем просто небо. Я увидел свое тело и ужаснулся – в этой жизни, я был женщиной... Был ли я шокирован? Нет!
- Что произошло? – набравшись сил на новый вопрос, произнесли мои губы.
- Ты переходила дорогу, и тебя сбила машина. Водителю стало плохо из-за жары. Но, судя по всему, к всеобщему счастью, ты отделалась потерей сознания и ушибами.
- Сколько я здесь?
- Около получаса.
- Сколько времени я была без сознания?
- Столько же.
Память медленно возвращалась ко мне.
Скорее всего, сейчас я находилась на одном из оживленных перекрестков города. Да, я была женщиной: классические брюки и рубашка, короткие волосы аккуратно уложены, кольцо на большом пальце правой руки, маленькие сережки в ушах, а в руках портфель с документами. Так я выглядела, выходя из дома.
С утра у меня должна была состояться важная встреча с одним из редакторов местной газеты по поводу одной совместной работы. Погода была безветренной и солнечной, поэтому я решила выйти пораньше и пройтись пешком несколько кварталов до места встречи. Если полчаса назад меня сбило машиной, то, наверное, сейчас было около 11 часов.
Через несколько минут послышалась сирена машины неотложки. Еще через несколько минут меня аккуратно подняли и переложили на носилки, чтобы доставить до больницы и убедиться в том, что нет никаких переломов и мелких травм.
По дороге в больницу я думала о Морфее, 8-м, Моне и Иисусе, которые были плодом моей фантазии. Думала о том слове «imperio» и пыталась переложить его значение в свою жизнь, чтобы случившееся было не просто несчастным случаем, а толчком к переменам, которые действительно были нужны мне.
После того, как врач провел осмотр, обработал ушибы, ссадины и сказал, что я могу идти домой, я решила, что с этого дня в моей жизни не будет того, что так пугало меня; не будет того, что стесняло меня в движениях; не будет зависимости от мнения посторонних. Не будет много чего, что мешает мне ценить каждый прожитый миг.
Вернувшись домой, я написала все свои страхи, опасения, желания, и, прикрепив их на «информационную» доску, решила, что с завтрашнего дня жизнь должна стать другой, потому что она только одна и третьего шанса прожить ее, у меня, возможно, не будет.
Комментариев нет:
Отправить комментарий