Отрывочные мысли в повествовательной форме с элементами WTF

Ноябрь неумолимо летел к концу. Кажется, была среда. Вечер. Что-то около 6 или уже перевалило чуть дальше. Она стояла на остановке и, дожидаясь своего автобуса, зачем-то смотрела на проезжающий мимо транспорт. Так, ничего серьезного и интересного. Вот один  проехал, вот еще и еще и так далее, далее, далее, в разнобой, по кругу. Стоп.

Мимо нее пролетела до боли известная машина. Она смотрела на водителя, водитель смотрел на нее. Мгновение, секунды. "Неужели показалось? Конечно, могло." - Взгляд на часы - "Наверное еще рано, но чем черт не шутит."

В этот момент ее мысли сорвались с привязи и начали плести замысловатый узор из предположений: "Интересно, если это он, что он сейчас подумал? что он вообще думает? простил и забыл, или ему тоже тяжело и периодически он борется со своими мыслями? Я его не боюсь, более того, на него мне все равно и если бы он не был частью другого человека, частью других людей... Фу, какая ж я сучка. А, может, и нет... Нет, мне совсем не все равно... Что ж, пусть выглядит так, будто я поджала хвост и убежала в кусты. На самом деле, совсем не страшно... И эти слова с улыбкой тогда "Мы просто друзья" должны были сразу вызвать подозрения, но нет, не подумалось. Да и кто ж знал?"... Обрывки фраз беспорядочно крутились в голове.

Больше всего на свете она ненавидела ложь. Это была именно ненависть ко лжи, потому что принять она могла многое, даже правду, которая была слишком больной. Ложь нельзя было простить. Вот и сейчас, вспомнив про ту, казалось бы, незначительную неправду несколько лет назад, она чувствовала, что внутри закипает.



"Они просто друзья... Надо ж было поверить!?... Возможно, если бы я встретила ее где-нибудь, находясь под влиянием именно таких мыслей, как сейчас, я бы, наверное, схватив за белый воротничок, прижала ее к стене и долго бы смотрела в глаза, успокаивая свои эмоции желваками, а потом, когда бы она все поняла, отпустила бы и пошла куда глаза глядят..." - так ей думалось.

Вокруг нее стояли люди, но их присутствие было не сильно заметно - так, просто фон. Она села в автобус и попыталась прогнать прочь все мысли, всё ненужное и сбивающее с толку.

"Посмотри налево, посмотри направо, посмотри на водителя, посмотри на номер маршрута, за окно, на руки" - такой способ отвлечения она слышала совсем недавно в отвратительном "Добром утре" по центральному каналу. На деле, способ оказался действительно рабочим. И уже несколько раз она пускала его в дело.

Ей было, кажется, четверть века и звали ее почему-то Милки. Она никогда не интересовалась тем, почему ее так зовут, имя это, или просто прозвище, или вообще - фамилия.

За ее плечами был рюкзак знаний, который с каждым годом пополнялся новыми учебниками, конспектами и оценками за сдачу экзаменов. Это было обучение для самой себя, для дальнейшей жизни без повторения допущенных в прошлом ошибок.

Вообще, каждый в этом мире нес свой рюкзак. Кто-то аккуратно переносил в нем все знания из одного дня в другой день, а кто-то периодически где-то оставлял старые учебники и конспекты и из-за этого попадал в глупые ситуации, о чем, конечно же, потом жалел, но зато, по-жизни, такие люди шагали легче и быстрее, только из-за скорого шага натыкались на кочки и падали чаще тех, кто нес тяжелый рюкзак.

Целый мир был со всех сторон. Огромный мир под чьей-то властью, под чьим-то куполом. И в этом мире люди, как машины из прошлого, делились на отечественных и зарубежных.

Отечественные люди были традиционной закалки моральных принципов. Их можно было назвать пережитками прошлого, но, до сих пор, их было большинство. Зарубежными считались представители "нетрадиционных" взглядов на жизнь. Они все еще были в меньшинстве, но уже через пару лет, по подсчетам специалистов все должно было уровняться. Не то чтобы они сильно враждовали между собой, правильнее было бы сказать, что периодически у них возникали некоторые серьезные разногласия относительно понятий семьи, любви, взаимоотношений, прав, ответственности и многого другого повседневного.

Оставалось и множество других ответвлений. Появлялись новые субкультуры. Как и предполагалось, кто-то шагнул далеко вперед, открыв себя и свое сознание новому, став тем, кто он есть на самом деле; кто-то остался стоять на месте, а кто-то занимал ячейку поглощенных *эпидемией брэндов*, только теперь это было совсем не актуально, потому что более ценился внутренний мир, чем внешний. Мало кто смотрел, какой логотип вышит у тебя на футболке-поло, на шапке, куртке, сумке, обуви - теперь это совсем не имело значения. Те, кто впустил в себя этот вирус и позволил пропитать каждую клетку тела ужасно переживали, потому что их мир почти не с кем было разделить. Они страдали от одиночества, разглядывая еще совсем недавно такие ценные Emporio Armani, LV, DG, Guess, CK, Apple и прочие, прочие. Еще совсем недавно именно по этим опознавательным знакам они знакомились с другими людьми, создавая тем самым узкий круг общения по интересам. И вот, теперь, когда все это обесценилось, что у них осталось? Только память об этих замечательных временах Red Label, X.O., Baileys, танцах до утра и вещах-вещах-вещах, которыми они себя окружили вместо людей, и были, как казалось, вполне удовлетворены жизнью.

- Так! - сказала Кова, коллега Милки. - По дороге домой, сними с нее шапку. - И она показала на лейбл "EA" на голове Рии, с которой Милки собиралась идти домой. - Крутая шапка! - продолжала Кова - именно ее с головы до ног проглотила *эпидемия*.
- Спасибо! - улыбнувшись, вежливо, но вместе с тем чуть небрежно, ответила Рия.
Милки говорила с кем-то по телефону и  молча смотрела за происходящим.
- Идем? - спросила она у Рии, повесив трубку.
- Ага.


Естественно, что шапка в тот вечер осталась у законного обладателя, а Кова просто шутила, но в той шутке явно читались признаки *болезни*.

Милки знала Рию не так давно. Между ними была некоторая разница в возрасте, но не смотря на это, она чувствовала, что с этим человеком ей комфортно и, если не учитывать некоторую тайну, Милки сейчас была той, кем она была на самом деле. Она могла говорить совершенную чепуху и не быть неуслышанной или непонятой; ей не было стыдно за дурачества и смех во время серьезного дела. Мелочи, но...

- Я больше не буду заваривать тебе чай! - обиженно, в шутку, как-то сказала Милки Рие. - Ты почему не пришла?
- Я искала тебя, - отвечала Рия, - но не нашла. Ждала тебя, как преданный пес, вот тут, на скамейке, - и она улыбнулась.
- Ну, я же объяснила и даже пальцем показала, что вот там, за стеной...видишь, где свет горит?
- У вас там кухня?
- Нет, - улыбалась Милки, - просто чайник, стол и холодильник. Теперь ты знаешь куда идти в следующий раз... - По поводу не заваривания чая она явно погорячилась.
Не имело никакого значения. Времени было слишком много и его никто не гнал вперед. Каждый жил по своим часам и графикам, иногда пересекая их в определенных точках.

Ничего, кроме общения между людьми. Ничего, кроме обмена человеческими энергиями без грязи и примесей. Такими были эти отношения.


Автобус подпрыгнул на железнодорожном переезде. Милки сбилась с мысли.
"Люблю твои запутанные волосы. Давай я позвоню тебе еще раз - помолчим..." - вдруг пронеслась в голове, внезапно всплывшая сточка из песни. Мысли из прошлой жизни снова ворвались в голову сильной бурей.

"А ведь я все равно скучаю", - думала она. - "Пусть ничего не происходит, но тоска, время от времени, достает маленькую острую иголку и уколом напоминает обо всем хорошем. Ни о чем не жалею, просто тоскую и помню. Помню все: слова, места, жесты, прикосновения, запахи, времена года. Я была на грани безумия, именно на грани, но не перешагнула за нее, не нарушила правил. Слишком было хорошо, слишком... но ключевое слово "было"... Пошли прочь!" - Милки смахивала рукой воспоминания, которые почему-то застилали мутной пеленой глаза. - "Буду сидеть в норке тихо, как премудрый пескарь, читать книжки и проводить время как-то с пользой, чего-то ждать. Кыш, кыш!!!" - продолжала мысленно отмахиваться она. - "...Но нормальных книг больше нет. Все запрещено отделом по борьбе с неправильными авторами. Вот ведь, молодцы, додумались - целый отдел! Сидят, книги читают, и как находят хоть какую-нибудь строчку "вредной" информации, сразу снимают весь тираж и сжигают его в огромной печи. Изверги! Нет, не быть мне премудрым пескарем - книг нет. Жаль. Жаль... А тосковать иногда можно... Ведь если тепла нет, то откуда его еще брать? Люди греются дровами, а у меня тут другое, очень теплое, но теперь все это разве что выуживать понемногу, да жечь, протапливать все уголки души...
...Наверное, он видел меня. Конечно, это был он" - Милки снова вернулась к первоначальным размышлениям. - "Все сходится...", - заключила она, проверив несколько фактов в своем карманном компьютере. - "... да-с, четверть века уже почти... четверть века... арифметика здесь проста, но считать и рассчитывать я ничего не буду..."

Почти в это же время кто-то, имеющий безграничную власть, взял в руки большой разводной  ключ и медленно начал закручивать и без того крепко затянутые гайки. Конец света был у каждого свой. Ноябрь неумолимо летел к зиме.