***

Нас осталось двадцать человек. Здесь, внутри подземного помещения, обитого железными листами, до нас были еще люди, но их почему-то освободили несколько минут назад. Дежурный провел электронным пропуском по считывающему устройству, двери открылись, люди ушли, и теперь нас осталось только двадцать, может чуть больше.

Когда последний из тех, кого выпускали, перешагнул через порог, дверь захлопнулась. Кто-то отдал приказ построиться вдоль стенки длинного коридора. Казалось, что весь воздух был наполнен испуганными вопросительными взглядами. Дыхание можно было только увидеть, но не услышать - это был страх, сковывающий легкие тугими ремнями; страх, который развлекался тем, что то ослаблял, то снова затягивал кожаные петли.

Двадцать человек женского пола. Высокие, низкие, худые, полные, подтянутые, дряблые, но все, как одна в майках болотного цвета, выстроены вдоль железной стенки, которая отражает люминесцентные лампы.

Я - третья с начала шеренги. Передо мной стоит девушка чуть ниже меня и немного плотнее по телосложению. Стоит так, как стоят солдаты по стойке "смирно!". Длинные темные волосы забраны в хвост. Я смотрю на нее, но она не смотрит на меня. Все остальные всё ещё в свободной позе, но все равно ощущается нервное напряжение. Некоторые переговариваются между собой, но, похоже, что никто из нас не понимает, как оказался здесь. Мы втроем молчим.

Когда вошли два надзирателя, разговоры прекратились. Два молодых мужчины. Головы коротко стрижены. На плечи накинуты белые халаты. Но на докторов они совсем не похожи. На физиономиях то и дело проскакивает ухмылка, характерная лицам убийц, которые знают, что рано или поздно тебе конец.

- Что ж, дамы, - начинает говорить один из них. - Мы здесь для того, чтобы задать вам пару вопросов относительно вашего здоровья. Если конкретнее, то мы хотим знать, у кого из вас уже удалены яичники, чтобы попусту вас не потрошить и не резать. Также, мы хотим знать у кого есть какие-то реакции на лекарственные препараты. Будет лучше всем, если мы узнаем правду. Итак, начинаем с первой.

Пока стоящая первой девушка, начинает рассказывать что-то надзирателю, второй тщательно записывает каждое ее слово на белый лист бумаги, прикрепленный на планшет. В это время, я стараюсь вспомнить все реакции на лекарства, которые когда-либо принимала. Когда очередь доходит до меня, то я буквально выпаливаю из себя, что у меня есть несколько реакций, недавно я перенесла операцию, но ничего по женской части мне не удаляли.

- Тем лучше, - говорит опрашивающий надзиратель. Его помощник делает заметки на листе с моими инициалами, а затем они оба переходят к четвертой девушке.

В это время моя соседка по левому плечу, которая стояла по стойке "смирно", дотрагивается до меня рукой, стараясь не привлекать внимания остальных, и шепотом говорит о том, что отсюда есть только один выход - через самый верхний этаж. Их всего пять. На каждом этаже в коридоре установлено по две камеры. Сейчас мы находимся на самом нижнем и, чтобы пройти дальше этого помещения, нам нужно немедленно разобраться с надзирателями. Затем, не дожидаясь моего согласия, или несогласия, она кидается на спину первого из них и четким ударом в голову валит его на пол. Второй тут же достает пистолет и палит прямо в нее, но пуля уходит в сторону и попадает в электронный замок. Дверь открывается и у всех есть свободный доступ в следующий коридор. Пока моя соседка пытается прикончить второго надзирателя, среди всей этой бабской суматохи, я подбегаю к первому в халате, упавшему замертво, и срываю с его шеи магнитный пропуск. По коридору проносится звук двух выстрелов. Кисть соседки ослабевает и роняет пистолет на кафельный пол. Я смотрю туда, куда только что падал ее взгляд - второй надзиратель рухнул на пол с пробитой головой, а сама она все еще держится на ногах, но совершенно очевидно, что совсем скоро окажется там же, где оказался пистолет. Подбежав к ней, я понимаю, что ее уже не спасти. Взглядом она показывает на коридор, в котором восемнадцать паникующих девушек пытаются открыть дверь, а затем просит меня уйти.

С пропуском в руке, я влетаю в коридор, расталкиваю обезумевшую толпу и открываю дверь, которая ведет в большой ангар, заставленный какими-то контейнерами. В голове вертится фраза, что выход только через последний этаж. Не оглядываясь назад, я бегу куда-то, лавируя между контейнерами. Со мной бежит одна из тех, кто стоял в коридоре. Остальные разбежались в разные стороны.

Пропуск открывает все двери. Мы были в хирургии, затем оказались в самой операционной, миновали еще десятки помещений, ориентируясь по зеленым указателям выхода в случае пожара.

Пятый этаж. Он был заполнен рабочими до отказа. Ни единого отдельного помещения - большое пространство, почти до отказа набитое толстыми мотками проводов. Мы слышали, как по громкой связи объявили чрезвычайное положение. Рабочие переглядывались и было понятно, что когда они дослушают объявление, нас незамедлительно свяжут.

- Падаем здесь, - еле дыша, на бегу сказала я той, что бежала рядом.

Прямо с разбегу мы прыгаем в толстые провода. Я хватаю один из черных мотков и пытаюсь закрыть им себя, спрятать, хотя точно знаю, что в середине него огромная дыра.   И здесь уже не детство, не игра в прятки, когда закрывая руками глаза, становишься невидимым. Та, что рядом, делает то же самое. Но именно ее хватают первой.

Еще один рабочий стоит передо мной и смотрит прямо на меня. Лицо  уставшее, руки большие и сильные. Смотрит именно в это место, в центр мотка проводов, где я совсем на виду, где я словно голая перед ним, который в рабочей одежде.

- Ты ее нашел? - кричат ему откуда-то издалека.

Он все еще смотрит на меня. Все еще замерев за этими проводами, я читаю по его губам слово "живи", и он уходит.

Сердце бешено колотится от долгого бега по этажам и лестницам. Голову заполняют воспоминания и я теряю сознание, возвращаясь в тот момент, с которого все началось.

- Кто последний в 20-й кабинет? - спрашиваю я людей, занявших очередь. 

Женщина с замысловатой прической поворачивает голову в мою сторону и говорит, что именно она последняя. Я сажусь в кресло и, нервничая, жду своей очереди. Время тянется немыслимо медленно. Люди входят и выходят из кабинета. Наконец-то очередь доходит до меня. Я захожу в кабинет. Снова сажусь в кресло и, когда врач (в известном мне лице) нажимает на точки моего тела, погружаюсь в приятную минутную кому. В такую кому, которую хочется снова и снова, в которую хочется возвращаться. А когда открываю глаза, оказываюсь в том самом коридоре, где нас осталось двадцать.